Актриса Юлиана Володько: «Зритель оценивает качество продукта по нашей игре, но любой спектакль — это комплексная работа»

Сегодня в гостях у ведущих программы «Соль и перец» — замечательная актриса Вильнюсского старого театра Юлиана Володько. Эфир состоялся в преддверии спектакля «Слушаюсь, Ваше Величество!», который будет идти в театре с 10 по 13 сентября. Поговорили о спектакле, о том, как проходят репетиции. Юлиана рассказала, в чем особенность импровизационного театра, какую роль ей хотелось бы сыграть, а также в чем сложность актерской профессии.

---

О спектакле и импровизации

— Значит, с 10 по 13 сентября пройдут спектакли. Фишка этих спектаклей — в том, что они идут на четырех языках — русский, литовский, польский, украинский. А в каких ты занята? — спрашивает Гинтарас Зукас.

— В тех, на языках которых я могу говорить свободно, — в русском и литовском.

— А как-то отличаются эти спектакли? Я понимаю, что они импровизационные, по большей части. Как вообще в театре репетируют импровизационные моменты?

— Ну, у нас есть какой-то скелет, какая-то структура определенная, и есть какие-то вещи, которые ты обязан сказать, которые очень важны, и от которых отталкивается твой партнер. Плюс есть какие-то точки, которые важны для звукооператора, для видеооператора — в общем, для всех ребят, которые включают свет-звук по определенному сигналу. А все остальное в таком свободном плавании находится. Во-первых, всё зависит от детей — какого возраста дети придут. Плюс, конечно, основная часть импровизации проходит во время процесса. То есть, нет такого, что мы репетируем какие-то сцены. Режиссер дает полную свободу. Это значит, что мы импровизируем-импровизируем, и потом какие-то вещи сохраняем.

— Все равно выходите на тот определенный сегмент, который вам нужно дальше показывать по логическому смыслу?..

— Да, то есть есть все равно какая-то структура всегда есть.

— А на какой возраст рассчитан спектакль?

— По моему ощущению, от 8-9 лет — но, конечно, дети бывают разные. Потому что поднимаются очень важные темы — тема дружбы, тема ценности, тема ответственности. И с ребёнком пяти лет об ответственности так серьёзно говорить ещё, может быть, рановато.

— Но всё равно дети будут задавать вопросы своим родителям. Идея в том, чтобы задали вопросы?

— Да, потому что очень много непонятных слов, могут быть какие-то моменты, которые им будут неясны. Но в момент спектакля мы отделяем родителей от детей, чтобы дети существовали в спектакле независимо. Потому что когда они сидят с родителями, они немножечко все равно зависят от них. А так — родители все равно участвуют. Просто дети садятся немного ближе, в первые ряды, а родителей мы просим сесть немножечко подальше. Но они тоже активные участники. […] Дети могут влиять на решение главного героя. Они могут помогать ему выбирать, пойти ли ему одной дорогой или другой. И это очень интересно. Потому что, приняв определенное решение, они позже видят последствия этого решения, И это, наверное, — самое ценное в спектакле.

Об актерстве и о театральном амплуа

— Ты часто в комедиях играешь, в принципе?

— К сожалению, нет. Я бы так хотела. Просто так получилось, что пока мы учились в академии, у нас почему-то не было ничего связанного с комедией. Как будто было немножко стыдно шутить. Поэтому так хочется чего-то такого лёгкого, где ты можешь строить какие-то комичные образы, где ты можешь улыбаться, где сам процесс приносит много удовольствия, а не страдания.

— А вот в домашних условиях ты комедии чаще смотришь или драмы?

— На данном этапе жизни чаще всего смотрю мультики, — шутит Юлиана.

— Это понятно — маленький ребёнок, и никуда ты от этого не уйдёшь. Но вообще, если вдруг предпочтение какое-то вырвалось на минуту из маминых забот, что ты посмотришь?

— Я работаю и с детьми, и с подростками, помимо театра. И по садикам мы иногда катаемся. То есть, очень много ты себя отдаешь, и вечером ты хочешь, чтобы твоя головка отдохнула, и посмотреть, что-то такое, что просто тебя расслабит.

— А как Юлиана Володько решила стать актрисой?

— Вся моя благодарность — Галине Семёновой. Это режиссёр театра «Маска» города Клайпеды. Я начала играть в школьном театре с пятого класса, и вот так до двенадцатого класса я дотянула. И поехала поступать в Вильнюс. Мне очень повезло, потому что как раз в этот год набирался русскоязычный курс для Русского драматического театра. И я подумала, что, наверное, это судьба, потому что набирался он раз в 4 года или даже раз в 8 лет. И наш курс как раз стал последним. После нас уже никого не набирали.

— Интересный выпуск у вас получился.

— Очень разный. Наш курс очень отличался в Академии, я сейчас общаюсь с ребятами из других курсов, потому что мы тогда ни с кем не общались, мы были изолированы. Мы были таким русским курсом, который работал в театре. Мы в этой академии появлялись только на определенные лекции, и мы были как-то немножечко изолированы от этой всей жизни академии. И уже после, по окончанию, мы начали общаться с другими ребятами, встречаться на других проектах, работать на других работах. И они говорят: «Вы были такими странными, мы все время на вас смотрели и понимали, что вы — как не с этой планеты». Мы все как-то ярко одевались, какие-то большие сережки… В общем, яркие и громкие были.

— Есть ли у тебя любимая роль?

— Ну, я, наверное, всё-таки сторонник того театра старого, театра прошлого (потому что сейчас немножко другой театр создаётся), где создавались роли со своей историей, со своим развитием. Это был персонаж, это был цельный персонаж, за которым было интересно следить, и у которого, что-то внутри менялось. Сейчас есть такие персонажи, которые нужны для общей картинки. То есть внутри там может ничего не происходить. Ты должен для картинки появиться в каком-то месте, сказать какой-то текст, и вся эта история совсем не обязательна стала. И не так много осталось таких спектаклей, таких ролей. Наверное, самая интересная — это Елена Андреевна в «Дяде Ване». Потому что это спектакль, в котором мы четыре раза проигрываем одну и ту же историю. Четыре раза мы проигрываем один и тот же спектакль. Обычно два спектакля за вечер — то есть ты восемь раз проигрываешь свою жизнь. Вот подряд практически…

— Хорошо, это из того, что ты играешь. А если вот… та самая роль, которую бы хотелось сыграть?

— Мне всегда так хотелось сыграть Настасью Филипповну… Просто во мне этот образ остался из фильмов, из прочитанного произведения. Он такой яркий, что мне хотелось бы его на себя примерить. Я не знаю, получилось ли бы у меня, просто этот яркий образ так застрял в моём подсознании, что первое, наверное, что я всегда отвечаю, — это Настасья Филипповна.

Вопросы слушателей

— Если бы была машина времени и ты бы могла вернуться назад — например, в студенчество, — что бы ты сказала себе?

— Я так отвечу. В годы студенчества я бы себе сказала: девочка, делай, живи по полной. Но я, в принципе, так и жила. У меня было очень-очень весёлое время, и поэтому, может быть, мне сейчас так хорошо жить в моём спокойном, умиротворённом ритме. Вот. И поэтому я думаю, что в этом плане я бы сказала себе: всё будет хорошо, живи, жги! Но в плане учебы актерской я бы себе сказала просто: все тлен. Не надо так много, не надо переоценивать театр, не надо переоценивать творчество, потому что мы все-таки винтики в этой профессии. В этой профессии мы иногда переоцениваем себя в творчестве.

— Хорошо, но вы винтики, которые на виду чаще, чем люди, которые остаются за кадром, — уточняет Гинтарас Зукас. — Тот же режиссер. А вы как бы на фронтальных ролях, вас видят и по вам оценивают спектакль. Хотя ты говоришь винтик, но, мне кажется, у вас — важная роль.

— Важная, но, например, точно так же без осветителя не пройдет спектакль, потому что в темноте его будет не так понятно смотреть. Точно так же без звука спектакль лишается атмосферы… Это стопроцентно командная работа. Единственное — мы иногда говорим и режиссёру, и почему мы переживаем перед премьерой, потому что нам встречаться лицом к лицу со зрителем, и, как ты говоришь, зритель оценивает качество продукта по нашей игре. А эта наша игра не всегда только от нас зависит. Это комплексная работа, поэтому режиссёров вклад тоже очень важен, драматурга вклад очень важен…

— А есть вот какая-то штука, которую ты делаешь перед каждым спектаклем? Можешь не рассказывать, есть ли она или нет, просто.

— Ну да, есть определенный ритуал.

— Детская студия «Манго» спрашивает, какие произведения Юлиана посоветовала бы поставить в Детской театральной студии и почему?

— Ну, первое, что приходит в голову, — это «Маленький принц», наверное. Потому что это просто невозможно красивое произведение, в котором столько тем, которые очень важны для детей! А детям важно говорить о том, что им важно. Я, наверное, не сторонник тех произведений, где дети показывают пьяных людей или какие-то такие очень серьёзные жизненные конфликты, как разводы или смерть близких. Ну, потому что я всё-таки за то, чтобы дети играли то, что им близко. А если это подростки, то нет ничего лучше Чехова, наверное. У нас в Академии всегда все студенты начинают всё с Чехова. Потому что… ты попробуй сыграть то, что написано по буквам, а там всё само родится…

— Какая роль для вас была самой сложной в эмоциональном плане?

— Я думаю, это «Дядя Ваня». Мы даже говорили с Вячеславом Лукьяновым, главным исполнителем, что психологически тебя немножко уносит этот спектакль, потому что ты прогоняешь, прогоняешь, прогоняешь то же самое, то же самое, и в какой-то момент ты, во-первых, теряешься, какой-то круг, какой-то спектакль. И ты начинаешь, на самом деле, как в каком-то сне жить. То есть у тебя в какой-то момени стирается вот эта грань спектакля и того, что ты всё-таки человек, ты актёр, исполняющий роль. От интенсивности, потому что так как ты за четыре круга должен сыграть всю свою жизнь, ты довольно интенсивно во всех сценах работаешь. Ты включаешься вот так вот сразу и переключаешься от сцены к сцене. Нету такой полноценной игры, когда ты растягиваешься и раскладываешься на весь спектакль, тогда ты уже сам своим состоянием можешь как-то владеть. А тут вот как понесёт! И каждый раз это так. Я никогда не знаю, какая будет Елена Андреевна, никогда не знаю, какого я встречу дядю Ваню, никогда не знаю, какой рядом со мной будет сидеть профессор, потому что в этот день он пришел вот с такой наполненностью, и он будет таким. То есть персонаж остается, но он всегда немножечко другой.

— Вот у тебя дочка. Ты бы посоветовала ей становиться актрисой?

— Нет.

— Почему все актеры не советуют своим детям становиться актерами? Из-за этого накала?

— Ну, во-первых, из-за эмоционального накала. Плюс это определенный образ жизни и определенный образ мышления, который все равно закладывается в течение вот этой жизни твоей в творчестве, и он дает очень много возможностей в других профессиях. То есть тебе проще чему-то научиться, почувствовать какое-то, может быть, новое дело, уловить какие-то моменты, очень развивает внимательность, и в отношениях это тоже очень помогает. Но, не знаю, я бы хотела более, наверное, лёгкой жизни для своей дочки.

Полную запись встречи слушайте в нашем подкасте.