Оксана Добровольская — о победах на Паралимпиадах, настольном теннисе для незрячих и о брошенных на дорогах самокатах

2024-09-25 13 5

И снова в гостях у наших ведущих — профессиональные спортсмены. Сегодня в эфире RADIO•R — паралимпийка Оксана Добровольская. Оксана совсем недавно вернулась с Паралимпиады в Париже, где заняла пятое место. А до этого она успела побывать и на Паралимпиаде в Токио, где стала восьмой.

Как подсчитал Гинтарас Зукас, если каждый раз продолжить перепрыгивать через три места, то на следующей Паралимпиаде Оксана может рассчитывать на серебро.

— Это как минимум, — подтверждает Оксана.

— Я почитал немножко в Википедии, что вы занимались плаванием, — продолжает Гинтарас Зукас. А потом какой-то удивительный вид спорта был…

— Шоудаун, наверное.

— Да-да-да, шоудаун. Я не знаю, что это, но вы сейчас расскажете обязательно. И потом вы уже к метанию всего самого тяжелого перенеслись. Значит, с плавания началась вся спортивная карьера?

— Вся моя спортивная карьера, вообще знакомство со спортом началось в 10-м классе, когда я из массовой школы перешла в специализированную школу для слабовидящих и невидящих в Фабионишках, Lietuvos aklųjų ir silpnaregių ugdymo centras. И там, в этой школе, все спортивные кружки были вообще бесплатными. И для меня это было что-то такое: вау, — что я записалась на все подряд, что только можно было. И начала с плавания, я тогда играла и в гол-бол, тоже такой вид спорта, только для незрячих, и испробовала свои силы в шоудауне. А шоудаун — это настольный теннис для слепых.

— А как же можно играть в настольный теннис, когда не видишь? Там что-то звуковое есть?

— Да. Внутри в мячике есть такие как звоночки, и маленькие, много маленьких шариков, и они звенят.

— И ты по звуку определяешь?

— Да, когда шарик катится по столу, Потому что самая основная разница между нашим шоудауном-теннисом и настольным теннисом для зрячих — это то, что мячик нужно не перекидывать через верх, а катить по поверхности, под сеткой. И когда мяч катится, он производит звук, спортсмены по звуку ориентируются и пытаются этот мячик замкнуть.

— Замкнуть, ага, то есть… ориентировка по звуку. И понятно, что если быстрее катится, то вы тоже слышите и определяете по звуку, да?

— Конечно. О, там скорость у нас вообще огромная! Кстати, сколько раз я играла со зрячими, то ни разу зрячий не обыгрывал меня.

— Мы верим. Так, а потом вы пошли в метание диска, правильно?

— И тогда я закончила школу, и… переехала жить в Каунас. Я хотела начать самостоятельно жить от родителей, убежать чем подальше, и переехала в Каунас. Там я поступила в университет, училась, и совершенно случайно один мой очень хороший друг отвел меня на тренировку к слабовидящему тренеру, который на меня посмотрел и сказал: «Оксана, ты могла бы хорошо метать диск, не хотела бы попробовать?». Да, конечно, сказала Оксана. Потому что Оксана всегда готова к разным авантюрам. Я согласилась, и только потом подумала: что такое диск, как его держать? Ну и потом у нас с тренером было два месяца подготовки. Я научилась держать диск. Диск метается не так, как тарелка в детстве, как мне это раньше казалось, а совсем по-другому. Там очень техническая дисциплина. Так мы за два месяца научились диск держать, его выкидывать. Я поучаствовала в соревнованиях для слабовидящих и невидящих по легкой атлетике в Вильнюсе и заняла первое место. На тот день я бросила диск на 20 метров. Заняла первое место, и на следующий день мне позвонил президент нашего национального Паралимпийского комитета.

— И сказал: Оксана, а давай к нам, да?

— Да, так и было. Говорит: Оксана, какие твои планы на будущее? Ну, я собиралась учиться на магистратуре, уже поступила, подала документы. А он тогда мне и задает такой наводящий вопрос: а ты не хотела бы заняться профессиональным спортом? Я тогда помолчала, задумалась. И на самом деле поняла, что это была моя мечта самого раннего детства. Только раньше у меня границы были в голове. Я думала, что профессиональным спортом нужно начать заниматься рано, с детства. У меня возможностей таких не было. И я думала: мне 23 года, не очень подходит для того, чтобы профессиональным спортом начинать заниматься. Но когда мне предложили, то я подумала, может, минуту-две. И сказала: да. И тогда я забираю документы из университета и иду в профессиональный спорт.

— Ух ты! И отправились на Олимпиаду первую, да? В Токио.

— И тогда, да, у меня было два года на подготовку к Паралимпиаде в Токио. Я попала на нее и участвовала на первой своей Паралимпиаде. Конечно, чувства… не поверите, у меня дрожало все. Все что могло дрожать. Руки, ноги, сердце просто выпрыгивало. И когда мне тренер дал диск в руки и сказал: Оксана, мы идем с тобой уже метать, то я не знала, с чего начать. Было такое чувство, как будто я иду по поверхности, не чувствуя земли под ногами, и тут что-то мне еще нужно делать, еще кидать как-то. Очень было сложно. А вот теперь, спустя три года после Токио, когда я поехала на Паралимпиаду в Париж, совсем уже все было по-другому. Конечно, у меня и опыта было уже больше.

— И поспокойнее себя чувствовала немножко.

— Конечно. Я еще целый год занималась с психологом спортивным. Он научил меня таким нюансам — как сосредоточиться, как успокоить себя. Это и правильное дыхание: и эфирное масло с апельсиновым ароматом. Этот запах меня успокаивает, потому что напоминает мне дом. Я успокаиваюсь, мне становится намного легче, и тогда я могу брать диск и делать то, что я умею, то, что я делаю каждый день на тренировке.

— Вот мы выяснили, что эфирные масла с апельсиновым запахом напоминают дом. Про дом. Вы сказали, что после школы решили сбежать от родителей. Понятно, что родители присматривают, созваниваются с вами, все в порядке. Но как родители реагировали на вашу самостоятельность?

— Наверное, я хотела сбежать больше не от родителей, а от гиперопеки. Я жила у бабушки, а бабушка… Мы понимаем, что значит бабушка. Она опекает своих внуков в любом случае. А если внучка еще и с плохим зрением, то есть почти ничего не видит, то это значило, что внучка должна была быть ровно в 9 дома. Ложиться спать, отдыхать, ни у кого нигде не задерживаться. Осторожно передвигаться и постоянно быть под контролем. Я понимаю, что это — гиперопека от большой любви, но, глядя в будущее, я понимала, что для меня это… медвежья услуга.

— Потому что в дальнейшем вы не сможете самостоятельно…

— Я не смогу ничего делать самостоятельно, да. Потому что я и готовить не умела, и самостоятельно передвигаться в незнакомых помещениях, в незнакомых местах. Поэтому я поняла, что в моем случае лучше всего — переехать в другой город. А в какой город? Каунас ближе всего. Ну да. Один из самых больших городов, второй по величине, и он поближе к Вильнюсу. То есть, 100 километров — не так и далеко. И еще я увидела предложение от университета VDU, что он draugiškas neįgaliesiems. Ну, тогда решила: все, это мой вариант. Ну, и к тому же еще сердечные дела. У меня был парень из Каунаса. Я знала, что я уезжаю от родителей, но я буду не одна в Каунасе. У меня будет мой любимый, любящий человек рядом.

— Ну, это здорово. А вы с самого детства не видите? Простите за такой нескромный вопрос.

— Я всегда говорю, что для меня нет неудобных вопросов. Поэтому на все вопросы я могу ответить. У меня пигментный ретинит. Это диагноз, это болезнь, которая передалась генетически от моей мамы. Моя мама тоже в данный момент не видит. И у меня еще есть две сестры. Одна сестра хорошо видит, а другая сестра тоже не видит, как и я. Пигментный ретинит — это такая болезнь, которая постоянно прогрессирует. Мне установили этот диагноз в три года, но я видела достаточно хорошо. Я еще носила очки, я могла ходить в обычную школу, я могла самостоятельно писать, читать, с доски еще видела с первой парты. Могла передвигаться самостоятельно без палочки, без помощи окружающих. А потом постепенно зрение начало падать. Все падало, падало, падало, и в 10-м классе я должна уже была перейти в специализированную школу, потому что уже не могла прочитать то, что сама написала. Тогда я перешла в эту специализированную школу, но зрение и дальше все падало, падало, падало… Последнее прогрессирование произошло приблизительно где-то год-полтора назад, и теперь я уже не могу выйти на улицу без моей трости для невидящих. В данный момент вижу совсем чуть-чуть, 1%. Если совершенно зрячий, хорошо видящий, видит 100%, то я вижу 1%. Это значит, что когда светит солнце в хорошо освещенном помещении, я еще могу видеть какие-то большие крупные силуэты человека, машины, здания какого-нибудь. Но уже прочитать ничего не могу.

— А вот азбуку Брайля вы быстренько освоили?

— Так как я перешла в специализированную школу только в 10-м классе, я бы за год не успела выучить азбуку настолько хорошо, чтобы сдавать экзамены. Потому что в нашей школе мы сдаем экзамены так же, как и все в других школах. Только мы можем сдавать или по азбуке Брайля, или по компьютеру. Я выбрала второй вариант, это было мне намного легче. Тогда меня научили пользоваться компьютером со специальными программами озвучивания, со специальной озвучкой, которая мне все читала. Я научилась вслепую печатать. И так я подготовилась к экзаменам и сдала экзамены и в 10-м, и в 12-м классах. То есть теперь азбука Брайля — я ее знаю, я могу прочитать на упаковках лекарств, например. Что очень полезно. Или где-нибудь на каких-нибудь стендах в музеях. А все остальное у меня — только через компьютер. Я университет уже заканчивала, теперь учусь на магистратуре. Это только благодаря компьютеру и технологиям.

— Здорово, очень круто! А с какими самыми большими трудностями вы сталкиваетесь в повседневной жизни?

— Я привыкла это называть не трудностями, а такими неудобствами. Конечно, неудобства бывают и в моей жизни, как и… в жизни любого человека. Только что эти неудобства в моей жизни — они немножко другие. Так, с какими неудобствами я встречаюсь чаще всего? Это, конечно, связано с мобильностью, с ориентацией. Если я передвигаюсь по известному маршруту, то самое большое неудобство теперь вот — летом, весной — это самокаты. Брошенные лишь бы где, лишь бы как. И лежачие, и стоячие. Это очень неудобно. Не один раз я и падала через эти паспиртукасы, самокаты… Ну и вообще брошенные где-нибудь вещи. Если я иду по дорожке там, где, например, есть рельефная дорожка для слепых, я уже по ней иду очень уверенно, — ну, с белой тростью, но я иду по ней уверенно, могу уже быстрым темпом, потому что я вообще передвигаться люблю быстро. Я разговариваю быстро и передвигаюсь быстро. Поэтому если я иду по такой дорожке, я уже, в принципе, бываю уверена, что там ничего не бывает. Но… Чаще всего у нас бывает столб, например, на дорожке для слепых. Тогда я в этот столб, конечно, вхожу. Тот же паспиртукас или какой-нибудь прилавок, лавочка какая-нибудь, киоск. Вот в таких случаях — да, это неудобство. Когда я могу и какую-нибудь травму получить…

— У нас были в гостях двое мужчин, которые готовят собаку поводыря для кого-то, — намекают ведущие. — Они рассказывали, что собака-поводырь в дальнейшем очень сильно может вам помочь.

— Да, собака-поводырь очень играет важную роль в жизни незрячего человека. И один из ключевых моментов, как собака-поводырь может помочь незрячему, как она может улучшить его качество жизни — это как раз безопасность. Это безопасное передвижение, это мобильность, это навигация, это ориентация. Это именно то, что мне нужно для моей безопасной жизни, для моего безопасного передвижения. Собака-поводырь предупредит о препятствиях, которые будут находиться на моем пути. Она меня уже обведет, она подберет более комфортный, более удобный маршрут. И вот еще про те неудобства, опасности, которые встречаются у меня на пути, — это светофоры без сигналов, без озвучки. Не один раз мне нужно было бежать по дороге, не зная, зеленый или красный там свет. Тогда я только стою, слушаю, но я не могу стоять 5-10 минут, я тоже спешу, у меня тоже какие-то дела. Тогда я только молюсь и бегу через дорогу. Так вот, с собакой-поводырем через два года приблизительно уже таких нюансов, таких опасностей не будет, и я уже буду безопасно переходить через дорогу.