«Охота — это занятие богов, которое по ошибке досталось людям». В эфире RADIO•R — представители охотничьих сообществ Витас Мазуронис и Сергей Товаров

В эфире программы «Соль и перец» — председатель Вильнюсского общества охотников Витас Мазуронис и президент охотничьего клуба «Мицкунай» Сергей Товаров. Как уже понятно из титулов наших гостей, разговор пойдет об охоте. А также о том, почему охота — это гуманное дело, и о курсах, где обучают будущих охотников.

---

— Скажите, пожалуйста, вы прямо вот… мужчины-мужчины, то есть охотники, правильно я понимаю? — начинает беседу Гинтарас Зукас.

— Вы хотели сказать мачо, да? — смеются гости.

— Ну, немножко хотели, может быть, да, мачо. Ну, потому что охота существует, наверное, тысячелетиями, с древних людей, наверное, с появлением человечества, мы знаем, было собирательство и была охота. И понятно, что с тех пор ваш клуб не существует, но традиции какие-то со временем перетекают и в современное общество, к современным охотникам. Как давно вы стали охотниками? И как вообще пришли к этому делу?

— Довольно-таки извилистый путь, — рассказывает Сергей. — Скажем так, когда я был студентом, я на это смотрел очень криво, и каждую зверюшку мне было очень жалко. Мне и сейчас ее жалко. И я не понимал вообще, что значит выстрелить, скажем, в косулю. У меня в семье охотников не было до того. Я рыбак был всегда. Но когда уже стал жить самостоятельной жизнью, уже была работа, и в округе появились люди как-то нечаянно, охотники. Я слышал какие-то фрагменты об охоте. И так понемногу-понемногу мне стало это интересно. И, конечно, изначально было трудно поломать само понятие про это. Не сразу это все пришло. Были и глупости разные в голове — вот, скажем так, олень красивый, я на него охотиться не буду. А кабан некрасивый — на него буду. Свинья просто, да?

— Да, понятно.

— Но, конечно, когда уже стал охотником, понемногу эти все понятия изменились. Пришло понимание, что вообще нет некрасивых зверей, и вообще эти вещи связывать нельзя. И надо понимать, что когда я на охоте, тогда мы знаем, зачем, за кем мы охотимся, и тогда мы охотимся. А вне охоты этого зверюшку ты любишь, и вряд ли кто-нибудь так любит зверей, как охотник. Не всем это, может быть, так легко понять, но, как сказал один известный природовед когда-то, если бы не охотники, то зверей уже давно не было бы. Потому что их давно уже разные хозяйственники, фермеры уничтожили бы просто лишь потому, что они вредят, мешают и так далее. Только охотники и в состоянии, поддержать, помочь, контролировать, и так далее.

— Количество особей?

— Точно. И не только особей.

— Есть какие-то квоты на отстрел животных, — уточняет Гинтарас Зукас. — То есть, это все существует, и вы как бы регламентированно это соблюдаете, я так понимаю. Витас, а как вы пришли к охотничьему делу?

— Знаете, один умный человек сказал, что такое охота, — рассказывает Витас. — Охота — это занятие богов, которое только по ошибке досталось людям. Так вот, я всегда слушал и думал: это что такое? Взрослел, видел, как дедушка охотился, как отец охотился. Ну а поскольку было не так много людей везде, не так много этой социализации, то я уже в 7 лет на первую свою утку охотился.

— Ого! То есть это от дедушки и отца пошло?

— Да, но я, конечно, это все делал без разрешения отца, поэтому вздрючку получил.

— Понятно. А много у охотников административной работы?

— Все-таки над нами государство с разными требованиями, и со всем этим надо работать. И с ветеринарией, и с налоговой инспекцией, и с центром регистров. Случается и с министерством окружающей среды, и с Vilniaus Medžiotojų Draugija. То есть, есть административная работа, которой, по сути, достаточно.

— То есть, хозяйство — это часть леса какого-то, за которым вы присматриваете, правильно?

— Да, еще как индейцы говорили: наши охотничьи угодья. Есть определенные участки, на которых имеет право охотиться только этот клуб, или кто-то извне, кто согласовал с клубом…

— А вы — как тот человек, который: я знаю каждого зайчонку здесь, знаю, сколько здесь оленей, сколько кабанов. Вы примерно представляете, сколько на вашем участке находится животных?

— Примерно. Конечно, в идеале президент должен был бы знать по именам, — шутит Витас. — И думаю, что есть клубы, где что-то похожее и случается. Может, президент клуба живет в этих угодьях непосредственно. Например, он пенсионер, и может намного больше уделять времени не только административной работе, но и гулять целыми днями по этим лесам. То есть тут нет общего правила. По-разному в разных клубах. Скажем, в моем случае все-таки я живу в городе, и на мне еще висит работа, и, конечно, нужно уделить время и семье. Да, конечно, стараюсь знать, как там, что и где, но я себе уже давно сказал, что моя задача — административная, атмосфера в клубе и так далее. А что касается самой охоты, то в клубе достаточно охотников, которые мощнее и сильнее меня, как охотники, и не надо мне учить их, как охотиться.

— Принято. Женщины на охоте. Это как на корабле — к беде, — или это норма?

— Нет, это украшение.

— А как попасть в тот или иной клуб? — интересуется Эвелина Никанорова. — Вот, например, нужно ли обязательно жить в Мицкунах, чтобы попасть в Мицкунский клуб охотников?

— Нет, каждый клуб вообще-то устанавливает свои правила. И надо быть честным и признать, что попасть в клуб охотникам бывает не так уж и легко. Некоторым это дается легче в силу сложившихся обстоятельств, некоторым — очень сложно. То есть, одно дело, когда папа, мама уже в клубе, и у сына есть возможность попробовать. Но сам порядок каждый клуб устанавливает у себя сам на месте. Скажем, в нашем случае у нас порядок в основном такой, что человек, который хочет стать членом клуба, обращается к нам. На данный момент тоже у нас есть несколько таких. Раз-другой придет, и если мы решаем, что можем принять его кандидатом, ставим его кандидатом — неопределённый срок это занимает.

— То есть, вы присматриваетесь к человеку?

— Задача — нам присмотреться к человеку, и дать человеку присмотреться к нам, — рассказывает Сергей. — Много кто думает: клуб принимает — не принимает… Нет, бывает, что человек посмотрит-посмотрит, и ему здесь как-то не так. И пойдет в другой клуб, например. Ему, может, нужно, чтобы вокруг была атмосфера миллионерская — или, наоборот, больше упрощенная. По-разному. Люди разные. Поэтому после того, когда человек, каждую охоту — кандидатом, ходит с загонщиком, приходит вместе с семьей, выполняет работы, участвует в субботниках так называемых. Знаете, через несколько лет смотришь, уже никто не понимают: член клуба — не член клуба… И, как правило, если уже приходит через несколько лет этот момент, скажем, у нас в клубе есть место, ну, все-таки люди уступают это место по разным причинам — как правило, если человек до этого момента доживает в клубе, то уже и не вопрос, будет ли он принят.

— Про саму процедуру, — добавляет Витас. — Например, в нашем клубе тоже после этой адаптации все садимся… Есть собрание, и голосуем. Это нормальная процедура в каждом кружке. Если кто-то имеет претензии, конечно, голосует против. У нас есть такое правило, что должно 100% проголосовать за этого кандидата, и тогда он становится нашим членом. Но еще одно, что Сергей не сказал. Надо еще обязательно сказать, что все-таки охота — дорогое занятие. Есть финансовые требования, которые мы должны платить государству, и т.д. И вступительный взнос, как правило, примерно в 10 раз больше, чем ежегодный члена клуба. Потому что, например, я 40 лет плачу, так за это время я заплатил 40 раз. Он приходит уже — у него база, у него все есть, мы инвестируем, там большое хозяйство.

— Я понимаю, что за хозяйством нужно присматривать, это тоже требует определенных и средств, — говорит Гинтарас Зукас. — Все сборы — это тоже на администрации. Вы отвечаете за сбор участников, за подготовку какую-то. Это же тоже работа, которая должна оплачиваться. Вопросов нет. Давайте поговорим о курсах, которые в ближайшее время состоятся. Что это за курсы?

— Да, мы начинаем 11 февраля. Курсы будут по вторникам и четвергам. Кто может, придет в наш офис, а кто не может — подключится онлайн. Это одно из занятий нашего общества, для Вильнюсского округа, но, конечно, подсоединяются со всей Литвы к нам, потому что в Вильнюс студенты приходят обучаться со всей страны. Эти курсы дают им возможность стать охотниками. Без курсов, без стажировки, без изучения теории и практических занятий по стрельбе нет шансов [стать охотником].

— То есть, на этих курсах вы научите принципам владения оружием, тому, как что происходит и как себя вести в лесу, кто там живет… Практически какие-то занятия бывают?

— Да. Мы учим основам отборной охоты. Как отличить зверя, на которого можно охотиться, а на которого нельзя. Который еще перспективный, который должен еще воспроизводить потомство. Надо посмотреть, как зверь выглядит. Надо смотреть у него, —  например, если это будут рогатые, — рога. Да. Потому что после охоты комиссия садится и смотрит, проверяет зубы, какой у него возраст, правильно ли это все сделали.

— После каждой охоты еще комиссия приезжает?

— Нет, сезон закончится, — и все, на что мы охотились, все трофеи, мы предоставляем комиссии на досмотр. Это требование не мы придумали.

— Все понятно, это очень ответственное и важное дело. Мероприятие, за которым глаз да глаз со стороны государства, чтобы не навредить — потому что отстрелишь лишнего, и популяция того или иного животного просто исчезнет…

— Примерно три месяца обучаем наших курсантов, и потом они сдают экзамен в Департаменте охраны природы. Надо сказать, что чтобы туда попасть, проводится серьезный отбор. Мы должны иметь безупречную репутацию. Претендент должен быть здоровым как физически, так и морально. Не иметь никаких судимостей, с наркологией тоже все должно быть в порядке. Вот все начинается вот с этого, и потом уже только тогда курсы — и все, и получишь разрешение.

— Напомните, пожалуйста, когда курсы начинаются?

— 11 февраля.

Слушайте в нашем подкасте полную запись беседы. А всю более подробную информацию вы найдете на сайте medziokle.lt или в фейсбуке.

Напомним, что в гостях у нас были:

• Vytas Mazuronis / Vilniaus medžiotojų draugijos pirmininkas
• Sergėjus Tovarovas / Mickūnų medžiotojų klubo prezidentas